"Чувствительная задница"

    Это было на Тянь-Шане. Мы шли на двух катамаранах речку 5 к.с. Когда распределяли обязанности, мой друг, он же руководитель похода сказал мне: «Ты будешь капитаном нашего катамарана, потому что река сложная, а я верю в твою сверхчувствительную задницу». И вправду, как-то так обычно получалось, что если впереди было препятствие, которое могло принести приключения на мою, горячо мною любимую, задницу, она сразу начинала орать мне на ухо: «Лёха, ты что, офигел!? Куда ты нас тащишь!?». Я чутко прислушивался этому крику и причаливал к берегу. А потом уже шел пешком посмотреть, что это там так плюхает впереди… В общем это чувство спасало меня ни раз, так как имея на руках даже самое подробное описание реки, можно спокойно что-нибудь проворонить. Ведь характерные ориентиры есть не везде.

Так было и в этот раз. «Рукав» (руководитель, командир, старшой и т.д.) сказал мне, что «скоро» (очень растяжимое понятие) должен начаться сложный участок с опасным выходом и разрушенным мостом в самом конце. В нашей маршрутной книжке черным по белому было написано, что этот кусок мы должны обнести. А мы люди дисциплинированные и идти этот кусок, без предварительного осмотра с берега, не собирались. Но вот, где начинается этот участок реки понять было сложно. В описание стоял ориентир «торчащая сверху труба». Попробуй ее увидеть, когда идешь по каньону с почти отвесными стенами и задирая голову вверх, понимаешь, что среди кустов и обломков скал трубу проглядеть легко. Особенно если не знаешь даже ее размер.

В общем трубы мы так и не увидели. Но за то заметили, что уклон значительно увеличился, а скорость возросла.  И тут я услышал голос, идущий со стороны сидушки катамарана: «Эй, Лёха, не горячись!». Но тогда я подумал, что рано дёргаться и это еще совсем не «писец» (писец – зверёк с ценным мехом).

 Через минуту скорость возросла ещё больше и начались ступени, такие длинные, примерно в 5-6 длин катамарана, они продолжали нас разгонять. Не помню сколько их (ступеней) было, но я опять услышал голос откуда-то снизу: «Лёха, тормози!!!». Я начал глазами искать по берегам суводь в которую можно было бы зайти, но сам понимал, что и это еще не «писец». Время еще было. Так мы проскакали еще метров 500. Суводей не было. И тут я услышал низкий гул, который перекрывал рёв реки, царивший вокруг, а глазам моим предстала интересная картина: впереди река кончалась. Точнее после какого-то момента впереди я ее больше не видел. Наверное, вы догадались, что это было за перегибом. И тут моя чувствительная задница заорала мне прямо в ухо: «Лёха! Ты охренел, сваливаем!». И в ту же минуту я понял, что к нам на катамаран настойчиво хочет запрыгнуть маленький пушистый зверёк под названием, как вы уже наверное догадались, «писец». И тут уже заорал я: «Чалимся к левому берегу!!!!!!». На вопрос товарищей куда чалиться, ведь суводей нет, я ответил, куда именно надо чалиться, как и с помощью какой мамочки. Парни не растерялись. С разворота ткнулись бортом в берег, правый первый выскочил на скалу и мгновенно завёл чалку за большой камень. Напруга реки была такая, что левую гондолу, которая больше торчала на струю, стало топить. Парни выскочили на берег и тут мы увидели второй наш кат, идущий посередине струи. Не знаю, смогли ли мы перекричать грохот воды, но пацаны со второго ката сработали четко, они с разворота встали бортом к нам и успели кинуть чалку.

Всё…. Оба наших ката были зачалены и мы пошли глянуть, что там впереди. А впереди река обрывалась мощным сливом, потом била в скалу, торчащую поперёк течения и образовывала мощный котёл, в котором какт, в случае неудачи мог бы кувыркаться часами. Потом все улетало вправо и с прижимом уходило вниз. Дальше был небольшой прямой участок без суводей. А что потом не было видно за скалами.

Парни со второго ката-двойки и двое первых номеров с нашей четверки с пеной у рта стали доказывать «рукаву», что надо идти этот кусок. Особенно горячились ребята с двойки. Они были моложе нас лет на десять и только вернулись из армии, и не просто из армии, а из Афганистана. Понятия об опасности, у этих ребят были весьма условные. Славные, геройские парни, они считали, что раз они вернулись с войны живыми, то уж здесь-то, дома с ними ничего не может произойти.
Наш рукав был в растерянности. С одной стороны он тоже хотел идти, с  другой стороны, этот порог был нам запрещен, а но отвечал за жизнь людей.

За свою походную жизнь я очень часто наблюдал, как группа начинает спорить с «рукавом», когда тот запрещает прохождение какого-либо опасного участка. Так что для нас с командиром это было не ново.

Что же касается моего мнения, то у меня был свой личный советчик, точнее советчица, которая скала мне однозначно: «Лёха, не ходи, убьёшься».    Об этом я и сказал нашему рукаву и тем самым переместил чашу весов в его решении. Ведь он, так же, как и я, доверял моей чувствительной заднице.

В результате мы на верёвках втащили катамараны на верх ущелья. Там была дорога. И к нашей удаче по ней медленно катился дорожный грейдер, который убирал с дороги камни, постоянно падающие сверху. За денежку мы закинули на прицеп трактора каты не разбирая и неспешно пошли рядом. И вот только тогда я увидел, что ждало нас за поворотом и вознёс хвалу тому, кто оградил нас, от безрассудного поступка.

За поворотом реки, перед мостом, прямо как частокол, торчала гнутая арматура опор старого моста, а чуть дальше, за мостом, река была перекрыта на сколько хватало глаз, до следующего поворота. С гор сошла снежная лавина и полностью закрыла реку. Вода с рёвом уходила вниз под снег, в промытый под лавиной тоннель. Если бы мы пошли этот кусок, у нас бы просто не было шансов, так как все это безобразие не просматривалось с реки.  Сначала нас намотало бы на опоры старого моста, а потом унесло под лавину.

Надо отдать должное, все парни признали мою правоту. Но бутылку за спасение никто так и не поставил)))