Якутские тропы. Глава 11.

   Из полезных для сна вещей в рюкзаке Андрея были коврик  и спальник, а на ужин  плитка шоколада в кармане клапана рюкзака. Палатку он отдал в рюкзак Тому, не рассчитывая в тот момент ночевать без группы. Плитка шоколада вся растаяла и напоминала коричневую пасту, поэтому ее пришлось слизывать с фольги, и, глядя на то как это делает Андрей, Киива вдруг начала громко смеяться, а он, посмотрев на ее перемазанное шоколадом лицо, тоже весело хохотал. И вдруг  ему подумалось, что было бы здорово прямо сейчас слизать шоколад с этих восхитительных и милых губ. Но мысль проскочила, как мимолетное видение и не оставила следа.  После «ужина», найдя ровное место, Андрей расстелил коврик.  Последние километры они шли по отмелям, не входя в лес, поэтому комаров вокруг не было. Коврик был узкий, на одного человека и когда он предложил Кииве занять его, она отрицательно покачала головой и легла на бок на край коврика.  Андрей расстегнул молнию на спальнике, превратив его в одеяло, и устроился рядом с Киивой.  На узком коврике можно было лежать только на боку, плотно прижавшись друг к другу.  Андрей деликатно придвинулся к Кииве, он не хотел, что бы она, как это теперь модно у нее на родине, сочла это за сексуальное домогательство.  Но женщина была другого мнения.  Она обняла его обеими руками и крепко прижала к себе.  Андрей подумал, что если бы у него были силы, еще не известно, чем закончились бы эти объятия. Но сил не было.  Киива была удивительно теплая и какая-то очень домашняя. Как кошка, которая забирается на кровать хозяина, что бы уснуть у него на животе и греть всю ночь. Ее руки обнимали его шею и плечи, ногами он чувствовал прикосновение ее ног, неожиданно сердце его забилось так часто, что казалось, сейчас  выпрыгнет из груди. Киива видимо почувствовала это и объятия ее стали еще крепче. Руки и ноги ее, оплетая Андрея, будто поместили его в какой-то кокон. Она обволакивала его всего собою, словно хотела вобрать  в себя целиком, что бы оградить  сон оберегаемого ею мужчины от любого внешнего воздействия. Андрей  ощущал себя словно на шикарной перине, под теплым одеялом и с этим чувством полного комфорта провалился в бездну сна. Только женщина может превратить своим присутствием жесткую подстилку из веток, в прекрасное ложе, а старый дырявый шалаш в уютное жилье.

   Андрею стало жарко, потом еще жарче, он открыл глаза и увидел согревшее их солнце.  Мужчина лежал на спине, занимая весь коврик. На его плече покоилась голова Киивы. Все остальное ее тело располагалось на жесткой гальке. Она не спала и, увидев, что он проснулся, нежно провела ладонью по его щеке.  От этого прикосновения внутри у Андрея будто все перевернулось. «Ну, точно ведьма, прекрасная ведьма» - подумал он. 

   Через полчаса они уже были в пути. Андрей исполнял роль ишака, а Киива прекрасной наездницы.  Вдали виднелись горные отроги и высокие скалы.  Река прорезала в них  узкую щель  и, глядя вперед,  Андрей понимал, что этот участок пути можно будет проделать только по воде.

   Вскоре они увидели дым костра.  Сил прибавилось и через полчаса ишак и наездница с наслаждением прихлебывали горячую уху. Место оказалось очень даже обитаемым.  На берегу стояла полуразрушенная избушка, а вокруг нее, как водиться, груды всякого хлама, который сразу заинтересовал Андрея.  Порывшись в горе железного мусора, он нашел то, что кардинально меняло их дальнейший план маршрута.  Это была довольно большая бухта стальной проволоки.  Теперь можно строить плот.  Мужчины взялись за работу, используя до белизны высушенный на солнце топляк, который в изобилии валялся на отмелях.  Они довольно быстро набрали нужное количество бревен, а дальше пошла «телеграфная» вязка. Соединенные проволокой бревна, плотно притягивались друг к другу при помощи вращения ворота - стального штыря, найденного здесь же.   Бревна соединялись довольно прочно, работа спорилась.  В дело включились все, и только больная Киива сидела у костра и варила уху из только что пойманной рыбы.  К вечеру плот был готов. Уже в сумерках Андрей вытесал две греби (рулевые весла) и установил их в носовой и кормовой частях плота. Утром можно было отчаливать.

   После ужина все разошлись спать.  Киива, опираясь на импровизированный костыль, подошла к своей палатке и вдруг оглянулась на Андрея. Пуленепробиваемая маска слетела с ее лица, и оно вдруг стало по-детски беспомощным. «Помоги мне» - попросила она. Андрей расстелил ей спальник и помог залезть в палатку, но в тот момент, когда он уже собрался выползти наружу, ее руки остановили его.  Теплые сухие губы нежно прикоснулись к его уху. «Останься» - прошептала она.  Андрей, повинуясь нахлынувшему приливу нежности, обнял женщину, ставшую вдруг мягкой и податливой, погладил по волосам, пахнущим дымом костра. Прижался небритым лицом к ее нежной щеке. Как хорошо ему было в этот миг........но он ушел. Ушел, превозмогая себя.  О, если бы знала растерянная Киива, каких усилий ему это стоило.  «Прости — сказал он ей на прощание — спокойной ночи».  А потом, лежа в своей палатке, ворочался без сна и, кляня себя последними словами, в сотый раз задавал вопрос - как он должен был поступить.  Уже немолодой человек, который, казалось, давно все знал в этой жизни, вдруг превратился в юного мальчишку, он спрашивал, спрашивал у кого-то там, наверху, у того, кто точно все знает, но почему-то всегда молчит. 

   Конечно, ему  нравилась Киива, такая женщина не могла не нравиться. Но больше всего притягивала в ней не красота, а ее загадочный, иногда несносный, но очень самобытный характер. Она была не такая как все, и ее нестандартность мышления, делали прекрасную американку загадочной и желанной.  «Но что толку провести с ней одну — две ночи...  - рассуждал Андрей - Они люди из разных миров. Его место здесь, а ее там, в далекой Америке.  И если бы им было лет по двадцать, ну хотя бы по двадцать пять, когда еще человек может с легкостью бросить все и уехать жить на другой континент. Если бы мог он взять ее за руку и назвать своею навсегда... Но нет... Они уже не дети.»  Им было поздно начинать все сначала.  А заводить с Киивой мимолетный роман Андрей не хотел. Возможно, если бы на ее месте была  другая, он с легкостью остался бы на ночь, не о чем не сожалея  утром.  Но все это не подходило для Киивы.  Она была необычная, загадочная и непредсказуемая, и воспринимал ее Андрей как-то по-особенному. Этой женщине нужно было отдать всего себя или не начинать вовсе. 

   Утром, погрузив вещи на плот, они отчалили.  Река вмиг подхватила первобытное суденышко и понесла вниз, к Лене. Мимо проплывали крутые берега и галечные отмели. Река довольно резво несла свои воды и скорость их передвижения теперь значительно возросла.  Андрей и Сэм стояли на гребях и управляли плотом.  Ущелье приближалось. Настроение у всех было неплохое, но сказывалась усталость прожитого пути, и часто в разговорах на самые, казалось, мирные темы у людей проскакивало раздражение.  Первым перестал сдерживать свои эмоции Дэннис.  Он довольно агрессивным тоном, правда, обращаясь в никуда, заявил, что невозможно питаться одной рыбой. Дальнейшую вспышку негативных эмоций в коллективе вызвала не обсуждаемая тема, а форма высказывания.  Долго копившие в себе нервное напряжение, люди отпустили вожжи.  Перебранка на тему поедания рыбы продолжалась бы и дальше.  Но, войдя в ущелье, Андрей посмотрел на небо и  предложил остановиться  перекусить до начала надвигающейся грозы.

   Узкий каньон, с высокими отвесными стенами был красив и торжественен.  Высокие башни, вертикально выходящие из воды, иногда чередовались с галечными отмелями, острыми языками врезавшимися  в реку.  На одном из таких мысков и решили устроить обед.  В ожидании тучи, которая большим черным зверем выползала из-за вершин окружающих скал,  Андрей и его спутники достали тент и сели под ним пить свой чай.  Туча все приближалась закрывая собой уже половину неба.  Хорошо были видны еще пока отдаленные вспышки электрической паутины, вдруг покрывавшей черную даль. «Это не опасно?» - спросила Киива Андрея.  « Думаю нет — ответил тот — молнии обычно выбирают наиболее высокие точки, а мы сейчас на самом дне каньона. Бить будет по вершинам».