Якутские тропы. Глава 8.

    Андрей проснулся от какого-то неприятного звука. Он как-то сразу понял или почувствовал, что этот звук не предвещал ничего хорошего. Это  гудела тайга. Приближающаяся гроза гнала перед собой шквал. Андрей быстро оделся и вышел осмотреться. Все палатки стояли в довольно безопасных местах. Деревьев, которые, упав, могли придавить палатку и ее обитателя, на вершине не было. Камни, что могли сдвинуться  под порывом бури, находились ниже по склону.  Палатки были укреплены хорошо,- он еще вечером обошел лагерь и проверил это. Оставалась одна беда - ручьи, которые во время сильного дождя могли залить палатку снизу, но это уже не беда, а так, мелкая неприятность. Успокоенный, он ушел в палатку, но на всякий случай, просто по интуиции, перестраховался и убрал спальник со всеми вещами в непромокаемый мешок, а мешок засунул в рюкзак. В палатке остался только коврик. Между тем ветер приближался. Порывов не было,  он нарастал не спеша, ровной тугой полосой, становился все сильнее и напористее, подгоняемый первыми каплями дождя. Вдруг… полусферический каркас палатки ударил Андрея по ногам. Лежа на животе, он оглянулся и понял, что крыша, прижимаемая к земле ветром, легла параллельно дну. В этот момент ветер зацепился за дно палатки и стал его поднимать. Андрей понял, что если он уступит ветру хотя бы пятнадцать сантиметров днища, то полученной парусности хватит, что бы приподнять палатку вместе с ним и скинуть вниз. Лежа лицом к ветру, он растопырил руки и ноги, как краб в щели, и таким образом удерживал палатку на месте. Желание увидеть весь этот кошмар победило осторожность. Андрей приоткрыл в нижнем углу молнию палатки, так, что бы пролезла только голова, и осторожно высунулся из-под тента, не расстегивая его. Увидеть ему ничего не удалось. Сухой ягель, что в изобилии рос на камнях, сорванный ветром, мгновенно залепил  глаза. Андрей был вынужден убрать голову обратно в палатку.

   Шквал продолжался минут двадцать, потом постепенно начал стихать и превратился в обычный сильный ветер. Дуги палатки выпрямились, и Андрей наконец услышал дробный стук слабого дождя. И вот тогда, вместе с дождем, он услышал крики и голоса. Видимо кричали давно, но шум ветра глушил все звуки.  Андрей поспешно вылез наружу.  То, что он увидел, сразу успокоило его: все четыре клиента стояли вместе, что-то крича друг другу, и размахивали руками. Подойдя ближе, он понял, что они делятся впечатлениями, в которых многие непристойные американские словечки почему-то доминировали. Когда он подошел ближе, Том протянул ему флягу и Андрей сделал большой глоток прекрасного виски. Фляга шла по кругу. Он стал рассматривать своих клиентов. Глаза Сэма горели возбуждением. Он громко рассказывал, как его палатку чуть не унесло ветром, и по нему было видно, что именно за такими приключениями он прилетел в далекую Россию. У Киивы тряслись руки и горлышко фляжки стучало о ее белые зубки, когда она большими глотками пила виски как воду.  Дэннис же молчал, и, казалось, был слегка не в себе. Правда, добрый глоток виски вскоре привел и  его в чувства. Том же, напротив, был абсолютно спокоен и вел себя так, будто ничего особенного не произошло. Он шутил и успокаивал Кииву,  и Андрей временно бросил коллектив на его попечение. Нужно было осмотреть лагерь.  Палатка Сэма стояла на месте. Она понравилась ему еще в первый день. Небольшая, без излишеств, она имела хорошую аэродинамическую форму и сбрасывала порывы ветра с любой стороны. Палатка Тома, тоже не отличавшаяся комфортностью, но прочная и видавшая виды, была явно сшита еще в прошлом веке. Она стояла на прежнем месте, и лишь две оттяжки с наветренной стороны отсутствовали. Палатка Киивы, явно рассчитанная на загородные пикники, лежала на земле куском тряпки. Каркас не выдержал, и его обломки, как сломанные ребра, торчали во все стороны. А вот красивой и дорогой палатки Дэнниса не было видно. Она была самой комфортабельной, с большим тамбуром, который кончался входом на вертикальной стенке. Он и создавал основную парусность. По усмешке судьбы вход оказался с наветренной стороны.

   Люди постепенно успокаивались,  из их рассказов Андрей составил для себя картину того, что происходило в двадцати метрах от него, и чего он не слышал из-за воя ветра. Все американцы, как и Андрей, лежали в палатках и удерживали их собственным весом. Вдруг у Дэнниса начало заваливать вертикальную стенку тамбура. Он вышел из палатки, пытаясь что-то сделать и при этом, вместо того, чтобы на животе проползти под тентом, он полностью открыл входную молнию.  Палатка мгновенно наполнилась ветром и превратилась в горизонтально стоящий воздушный шар. Тяжелое снаряжение лежало в тамбуре на земле, а в палатке оставались только коврик, спальник и еще какие-то мелочи. В секунды наполнивший ее ветер сбросил камни, удерживавшие растяжки, и палатка улетела вниз, в сторону ледника.

    До рассвета оставалось часа три. Дождь закончился. Сэм и Том предложили Дэннису и Кииве провести остаток ночи в их палатках, на что Дэннис с радостью согласился, а Киива сказала, что успела выспаться и теперь хочет встретить восход на вершине. Уговаривать эту Железную Леди было бесполезно, и мужчины разошлись спать.

   Андрей долго ворочался и не мог заснуть, в его памяти стали всплывать истории из прошлого. Ведь их положение не было даже критическим. Гораздо опаснее, если такой ветер застает в пути на крутом участке горного склона. Как-то лет двадцать пять назад, он поймал ветер подобной силы на Тянь-Шане. Андрей лежал с закрытыми глазами, уже похоронив тщетные попытки уснуть, картины прошлого вставали перед ним:

       Под ногами хрустело мелкое каменное крошево, утрамбованное копытами малорослых киргизских лошадей. Тропа уходила далеко вверх на перевал. Но проходимым для конных чабанов он был только летом, а сейчас, в начале мая, там наверху все было белое. Солнце завершало свой дневной круг, успешно закатившись за ближайшую вершину, и белизна снега, оказавшегося в тени горы, постепенно переходила в ультрамарин. Каменистая тропа уперлась в границу снега. Андрей, не задумываясь, шагнул на еще неглубокий, но твердый  покров и в хорошем темпе двинулся к перевалу.  Светлого времени оставалось часа два и нужно было успеть перевалить на южный склон хребта.

   Руки сводило холодом даже под теплыми рукавицами. От обжигающего ветра спасал теплый капюшон. Рюкзак прекрасно грел спину, но в целом, особого комфорта от этой погоды Андрей не испытывал. Днем было тепло и даже жарко. В начале подъема он шел в одном свитере, но как только солнце закатилось за соседнюю гору, резко — континентальный климат дал себя знать. По ощущениям было уже около двадцати градусов мороза и температура продолжала падать. Андрей рассчитывал засветло миновать узкую седловину перевала, по которой теперь свистел ледяной ветер. Завтра солнце согреет горы,  и  стены ущелья, увенчанные высокими пиками, станут лавиноопасными. А сейчас мороз сковывал снежный покров, надежно удерживая его на крутых склонах. Но нужно было успеть до темноты.

   Ветер все усиливался  и маленькая человеческая фигурка казалась букашкой , ползущей среди белых громад горных пиков, упираясь лыжными палками в твердый наст и пригибаясь к самой земле, что бы противостоять его   упругим  порывам. Тропы уже давно не было и он шел наугад в широком распадке, завершающемся ярко выраженной седловиной перевала. Самое трудное было впереди. Андрей отлично знал, что настоящий ветер будет там, наверху, в самом узком месте. Холодный воздух, как вода, перетекает через горы в самых низких местах, и чем уже проход, тем больше в нем скорость ветра. Снег скрывал тропу, идущую вверх пологим горным серпантином и теперь Андрей поднимался «в лоб» по довольно крутому склону. Ботинки стали проскальзывать. Спрятавшись от ветра за торчащим из снега обломком скалы, путник решил одеть кошки. Для этого ему пришлось снять рукавицы и голые пальцы мгновенно скрючило от холода. С горем пополам примотав кошки к ботинкам, Андрей натянул рукавицы и вышел из укрытия. Сильным порывом его тут же чуть не опрокинуло на снег, но он удержался и низко пригнувшись, как бы ложась на ветер, двинулся дальше. По мере сужения ущелья и приближения к перевалу ветер становился сильнее. Нужно было успеть почувствовать приближающийся порыв и упасть на склон, расперевшись палками и кошками, что бы пропустить над собой, бешено мчащийся табун взбесившегося холодного воздуха. Вот так, падая и поднимаясь, он упорно продвигался вверх.  Перевал медленно приближался, и казалось, что вот уже сейчас, за очередным перегибом снежной доски покажется седловина.

   Неожиданный сильный порыв застал его врасплох. Ветер мощным, тугим кулаком ударил человека в грудь и перевернул навзничь  вниз головой по склону. Андрей начал скользить. Скорость нарастала с каждой секундой,   промедление грозило смертью, ведь   разогнавшись до определенной степени, остановиться самому  уже  невозможно. Он сделал кувырок и развернулся ногами вниз, но передние зубья кошек предательски коснулись фирна и зацепились за него. Сила инерции подбросила его и вновь перевернула головой вниз.  Съезжая на животе, Андрей ухватил правую лыжную палку левой рукой у самого кольца и  что было силы  воткнул ее в снег, при этом он согнул ноги в коленях, что бы вновь не коснуться кошками склона. Но наст был на столько плотный, что наконечник  палки лишь слегка входил в него, и Андрей продолжал скользить,  набирая скорость. Однако эти действия позволили ему вновь оказаться головой вверх. На мгновенье он приподнял палку и еще раз с силой попытался воткнуть ее в твердый фирн, но результат был тот же. Все вокруг мелькало,  скорость росла предательски быстро. «Неужели не смогу задержаться» - уже слегка паникуя, подумал он. И наверное, эта легкая паника и помогла ему. Организм уже  ведрами выделял  адреналин, а это предавало ему сил и замедляло бег времени. Андрей приподнял палку повыше и вложив в удар всю силу всадил ее в снежную доску, но не под прямым углом к склону, как делал это раньше. Он засадил палку под прямым углом к горизонту. И она вошла, не глубоко, сантиметра на три — четыре, но вошла. Андрей всем телом навалился на нее, подтянув палку под самую грудь, и  замер в этой напряженной позе пока не остановился окончательно.   Теперь нужно было надежно зафиксироваться на склоне. Стараясь не сделать ни одного неосторожного движения, широко расставив ноги, Андрей двумя  сильными ударами вогнал передние зубья кошек в фирн и только после этого почувствовал себя человеком, который временно ушел от опасности. Сердце бешено стучало, руки тряслись,   он медленно восстанавливал дыхание.  Палка, которой он тормозил,  оказалась завязанной узлом.  Вторая  висела на руке, закрепленная темляком, рюкзак с хорошо застегнутым поясом остался на спине, а вот шапка, подхваченная ветром, уже кувыркалась по склону далеко внизу. Пропали так же солнце — ветрозащитные очки. Отдышавшись, Андрей кое-как выпрямил лыжную палку, на счастье она была довольно древняя, сделанная по старинке из мягкого АМГ, поэтому не сломалась и довольно легко приняла форму, приближенную к первоначальной.  Затем  он осторожно поднялся и снова двинулся наверх, вертя головой по сторонам, в поисках потерянных очков и не находя их. Ветер быстро наполнил глаза слезами, и ему постоянно приходилось щуриться, что бы хоть что-нибудь увидеть. Отсутствие шапки не очень пугало нашего путника, он просто потуже укутал голову капюшоном, но вот очки на завтрашнем  солнце были ему необходимы.

   Склон начал становиться более пологим, и Андрей наконец вышел на седловину. Она была невелика, метров сто длинной и пятьдесят шириной, а посередине стоял, как акулий зуб, остроконечный кусок скалы. Наверное, днем при других обстоятельствах, это место было бы достойно кисти художника, но только не сейчас. Ветер здесь достиг своей максимальной силы, и измученный человек уже двигался под углом в сорок пять градусов  к земле, четко фиксируя каждый шаг. Ударом вбивая зубья кошек в твердый как лед фирн и только после этого по одной переставляя палки,  он медленно продвигался к Акульему зубу. Но стихия никак ни хотела пропускать упрямую сгорбленную под ветром человеческую фигурку. Очередной порыв сорвал с его головы  накрепко застегнутый капюшон и там, за спиной, туго заполнил этот воздушный мешок ветром. Верхняя стяжка капюшона плотно обхватила горло и начала душить упрямо идущего человека. Андрей отлично понимал: для того,  чтобы расстегнуть капюшон, ему нужно было остановиться, снять темляки лыжных палок, снять рукавицы, и уже только потом, он смог бы расстегнуть стяжку капюшона. Но сделать это было невозможно, стоило убрать палки как опору и ветер, который казалось ждал только этого, подхватит его и сдует с перевала, как ненужный мусор. Спасение было только под Акульем зубом, который стоя посреди перевала, давал небольшую защиту от ветра. Андрей напрягал что было сил мышцы шеи, чтобы противостоять удушению капюшоном и упорно продвигался вперед. Спасительная скала была уже близко, а горло обхваченное капюшоном, все меньше крови пропускало в мозг. В глазах бежали черные муравьи, звон в ушах стиснул голову, но Акулий зуб был уже рядом и рассекаемый им ветер начал слабеть. Усталый человек сел на снег, привалившись рюкзаком к спасительному камню. Здесь можно было снять рукавицы, поправить капюшон и немного передохнуть перед последним броском. Акулий зуб оставлял за собой всего несколько метров штилевой зоны, а вокруг свирепствовала стихия.  Это циклон, переваливая через горный хребет, нашел самое низкое место для своих тяжелых воздушных масс и перетекал на другую сторону хребта, как вода из прорыва в запруде. Андрею предстояло пройти по седловине метров тридцать, а дальше на склоне было широко и он точно знал, что там нет ветра. Отдохнув минут пять путник встал и приготовившись вышел из-за камня, сразу упершись в тугую воздушную стену. Теперь он уже увереннее двигался вперед, а седловина, как воронка, начала расширяться и чем шире становился проход, тем слабее дул ветер. Пройдя седловину, Андрей резко взял в сторону  и, спустившись метров на сто по склону, наконец облегченно вздохнул, здесь  уже не было ветра.....

   Так, вспоминая бурную молодость, наш герой все же умудрился немного  вздремнуть.